Ситуация с коронавирусом в России остается сложной, уровень заболеваемости растет, в Санкт-Петербурге и Калининградской области не хватает коек для больных. Между тем в России, США и странах ЕС идут испытания вакцин, на которые надеются, как на панацею от коронавируса. Сегодня глава Минздрава России Михаил Мурашко проведет презентацию российской вакцины "Спутник V" в ООН. О том, почему слова о 100-процентной эффективности вакцин нельзя воспринимать буквально, какие вакцины могут быть наиболее эффективными, почему в России мало центрифуг для их производства, Finam.ru рассказал кандидат биологических наук, руководитель центра коллективного пользования Института биологии гена РАН Алексей Дейкин. - Сегодня все говорят о гонке за вакцину между странами, что больше напоминает политическое противостояние. Но если не вдаваться в политику, как найти возможности для объединения научных сил всего мира, чтобы бороться с Covid? - Вакцина - это не единственный путь, которым надо следовать. Вакцинация - это путь, по которому мы прошли, защищаясь от многих болезней, но, например, есть гепатит С, тоже вирусное заболевание, известное с 1970-х годов. Вакцины от него нет до сих пор, хотя ее продолжают искать, но специфическое лекарство создали в 2011 году, которое помогает за несколько недель излечивать заболевание, от которого погибают тысячи и тысячи людей. Еще один путь - это искать специфическое лекарство для тех, кто не вакцинировался и кому не помогла вакцинация, оказывать лечение и инактивировать этот вирус. Сейчас большая проблема в том, что специфических лекарств еще нет, есть пробуксовка по вакцине. Пока в мире нет такой вакцины, про которую можно было бы сказать, что она наверняка спасет от Covid 19. - Разработчики вакцины производства компании Moderna оценили ее эффективность в 94,1%. - Стопроцентная, тысячапроцентная эффективность - это все слова, надо понять, о чем идет речь. Цифры, о которых говорят, требуют пояснения. Возьмем, к примеру, вакцину НИЦЭМ им. Н. Ф. Гамалеи: после того как пациенту вводится аденовирус (семейство ДНК-содержащих вирусов позвоночных, лишённых липопротеиновой оболочки – прим. Finam.ru) с элементами коронавируса, иммунитет возникает почти у всех, и это хорошо. Но если говорить, что мне сделали укол, этого еще недостаточно. Вопрос о том, когда начинают испытания: 28 дней уходит на то, чтобы проколоть весь курс вакцины, и только после окончания этого курса можно начинать отчет того, защитила вакцина или нет. Нам нужна вакцина, которая бы защищала в течение года, в течении пяти лет. На худой конец, на восемь месяцев, как от гриппа. Но восемь месяцев пока не прошло. И только после восьми месяцев, после того как будут обработаны все результаты, можно будет говорить об эффективности. Например, тяжелая пневмония развилась у 10% человек, а в группе, где была иммунизация, больных не было. Тогда это высокая эффективность. - При поиске вакцин от каких-то уже устоявшихся заболеваний у ученых есть больше времени. Сегодня оно сильно сжато. Как действовать, когда времени мало? - Логическая ошибка в том, что мы всю планету сфокусировали на коронавирусе. Да, этот вирус существует, люди умирают, и с этим нужно бороться. Но по оценкам Штаба по борьбе с коронавирусом, в России от него умерли 39 тысяч человек, а добавочная год-к-году смертность, по данным Росстата, 120 тысяч человек. Но это несопоставимо с количеством людей, которые умирают от различных заболеваний (от 1,8 до 2,3 млн год от года) в России. А от туберкулеза и гепатита умирают миллионы человек по всему миру. Коронавирус - это не единственная проблема, с которой надо бороться, хотя, несомненно, она имеет большой общественный резонанс. Но все это еще раз говорит, что мы должны по-другому относиться к своей жизни. Если мы хотим жить долго, мы должны защищаться от инфекционных заболеваний. Да самое банальное бешенство, абсолютно излечимое заболевание, от которого есть лекарство, уносит жизни 600 тысяч человек в год по всему миру. - В России уже создано три вакцины, и обывателю сложно разобраться в них. Какая из них имеет большие перспективы, стоило ли сосредоточиться на одной? - Я абсолютно убежден, что в данной ситуации, чем больше вакцин, тем лучше, потому что неизвестно, какая из них вообще сработает. Если бы мы знали "секретную формулу", не было бы этой гонки, все делали бы один препарат и всем раздавали. Неизвестно, какая вакцина поможет и поможет ли вообще какая-то. Мощь и сила российский биотехнологии, вирусологии в том, что мы смогли пойти тремя-пятью путями и смогли сделать несколько вариантов. Все это для того, чтобы, когда выяснится, что какой-то путь успешный, можно будет встать на твёрдую почву и продолжать исследования. Я уже говорил о вакцине производства Центра Гамалеи. Вторая вакцина - пептидная, когда в организм вводятся элементы коронавируса без самого вируса: синтетические короткие пептиды, которые "обучают" иммунную систему. Считается, что пептидная вакцина Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии "Вектор" самая безопасная, и именно поэтому ее раньше всех разрешили к применению для пожилых людей. Мы все ждем вакцины от Центра Чумакова, которая основана на инактивированном (убитом – прим. Finam.ru) вирусе. Это самый интересный вариант, когда у нас будет полный вирус, чтобы вырабатывать иммунный ответ организма. На таком принципе действует вакцина против полиомиелита, которая защищает планету от страшного заболевания. Сложного ничего нет, вакцинные платформы понятны, но какая из вакцин сработает, неизвестно. И только благодаря заделу России мы можем идти по всем этим путям, которые могут привести нас к победе над вирусом. - Вы упомянули Научный центр исследований и разработки иммунобиологических препаратов имени М.П. Чумакова и вакцину против полиомиелита. В свое время профессор Михаил Чумаков и его коллега, американский профессор Альберт Себин, смогли, соединив усилия, найти вакцину против полиомиелита. Возможна ли подобная коллаборация ученых сегодня? - Политические препоны мешают общению ученых. Находясь внутри страны, мы вынуждены учитывать санкции, и да, мы ограничены в сотрудничестве с несколькими странами. При этом наша вакцина уже испытывается в десятке стран, и еще полсотни стран подали заявки на испытания. - Одна из технологических проблем - это недостаток центрифуг для производства вакцин. Как справиться с этой проблемой? - Я не специалист в технологических вопросах, но известно, что большинство биореакторов, куда помещается культура клеток для размножения вируса, в основном, иностранного производства. Это сложное высокотехническое оборудование, которое создается под конкретного потребителя. После распада СССР мы во многом утратили промышленную базу. В России слишком мало использовалось подобного оборудования, чтобы производить его с коммерческими целями. Кроме этого, в случае нашей страны нужно не только оборудование, но и люди, которые будут его обслуживать, а свободных рук нет. Поэтому мы пошли по пути приобретения иностранных мощностей. Это неплохо, пока нам его продавали, но может быть и другая ситуация. Кто-то делает это специально, кто-то может руководствоваться объективными причинами. До Covid-19 в мире не было ни одного завода, который производил бы вакцину на основе коронавируса. Cейчас свободных мощностей в мире немного, так как вакцины нужны от разных заболеваний, и речь идет о перепрофилировании производства. Но тогда урон будет нанесен по другим направлениям либо созданию новых производств. В мае этого года прошло заседание Совета по развитию генетических технологий. И по итогам было поручение президента о необходимости разработки отечественного оборудования. Проблему понимают на самом высоком уровне, но сделать быстро все равно не получится. Нужна реализация системной задачи. Сейчас, правда, и власти, и общество понимают, что развитие биотехнологии имеет жизненно важное значение для страны. Это отрасль, которая сегодня в мире показывает максимальное темпы роста и является основой технологического уклада от фармацевтики до сельского хозяйства. - Депутат Госдумы, бывший санитарный врач Геннадий Онищенко заявил, что нужно прививать не всех, а только группы риска – врачей, военных, учителей, пожилых людей. Как вы относитесь к этому предложению? - Геннадий Григорьевич - крупный ученый, академик, организатор здравоохранения. И он эту ситуацию рассматривает в комплексе на основании своего опыта и видит на шаг вперед. С точки зрения эпидемиологии, с точки зрения учета рисков, у нас есть объективно ограниченный ресурс. С самого начала было понятно, что в России не будет 140 миллионов доз вакцин для всего населения в течение года. Он считает, что должен быть план вакцинации. Вы же не идете делать себе прививку от полиомиелита, ее ставят детям, учитывая распространение этого заболевания. Так же с коронавирусом: надо посмотреть, кто больше всех умирает, кто рискует, и ограниченный ресурс расходовать на них. Поэтому вещи, о которых говорит Геннадий Григорьевич, они, как Правила дорожного движения, "написаны кровью". - Недавно вы вместе с коллегами писали работу о COVID. В английской аннотации есть словосочетание master killer ("изощренный убийца"). Можно ли говорить, что со временем вирус станет менее опасным и ослабнет? - Мы все надеемся на лучшее, но ни один прогноз пока не оправдался. Есть две стратегии по отношению к любому человеческому патогену. Все молодые инфекции, с которыми мы сталкиваемся, оказываются более опасными, чем те, с которыми мы сталкиваемся на протяжении десятков лет, и это объективный фактор. Большинство из вирусов, действительно, приспосабливается к хозяину, так как им выгодно, чтобы вирус быстрее размножался, а для этого хозяин не должен умереть. Он должен тихонько болеть и распространять этот вирус. К сожалению, есть такие заболевания, которые не собираются приспосабливаться к хозяину. При полиомиелите человека парализует, и он умирает. То же самое можно сказать и о натуральной оспе, которую смогли победить только вакцинацией. Надежда есть, но объективные биологические процессы занимают иногда тысячи лет, и мы не сможем победить коронавирус в течение года. Ждать естественного отбора не стоит, и поэтому надо усилить искусственный отбор. А для этого необходим карантин, лечение больных. Только многоступенчатая работа приведет к тому, что мы этот вирус задавим: частично вакцинацией, частично лекарствами, частично повышением уровня гигиены. - Если говорить о гигиене: руки мыть надо, а маски надо носить? - В мире резко сократилось количество случаев гриппа, так как маски уменьшают разлет капель вируса. Маска не дает 100-процентной гарантии от коронавируса, но ужесточением мер гигиены мы пытаемся победить инфекционные заболевания. Это не вакцинация, не специфические меры, но это шажок в сторону защиты. Гигиена объективно увеличила продолжительность жизни за последние 100 лет.